WIDETIDE

Интересно почитать. Недавно в издательстве АСТ вышла книга Екатерины Мишаненковой «Блудливое Средневековье. Бытовые очерки западноевропейской культуры», которая развеивает мифы о легендарном времени рыцарей и принцесс и рассказывает, как в средние века мылись и предохранялись и в каком возрасте выходили замуж. Мы считаем, что это чуть ли не лучшее карантинное чтение, и публикуем две провокационные главы, посвященные женскому оргазму и любовной магии.

Теория оргазма 

Согласно теории Галена, чтобы забеременеть, женщина должна испытать оргазм. 
Да, в Средние века знали, что это такое, и вовсе не стеснялись об этом говорить. Народ в те времена вообще был не очень стеснительный, привычное нам ханжество — в основном плод XIX века, а в Средневековье люди и купались голыми, и мылись в банях, бывало, совместно, и шутили в приличном обществе так, что заставили бы покраснеть любого видеоблогера.

Теория Галена на первый взгляд выглядит очень многообещающе. Учитывая высокую детскую смертность, основной целью брака действительно было появление потомства, и, вероятно, веря ученым медикам, мужчины прилагали усилия в супружеской постели. Что подтверждается и средневековой городской литературой, и фривольными новеллами, которые с легкой руки Боккаччо вошли в моду в XIV веке.

Но была у этой теории и оборотная сторона. Как пишет Мортимер, подразумевалось, что «если мужчина хочет овладеть женщиной и насилует ее так жестоко, что она не испытывает вообще никакого физического удовольствия, она от этого не забеременеет. Был даже специальный закон, по которому изнасилование считалось достаточно тяжким преступлением, чтобы рассматриваться только в королевском суде, а не в местных, но этот закон очень редко применялся. Если женщина не забеременела, а никаких других доказательств сексуальной связи с обвиняемым нет, то насильника вряд ли могли привлечь к ответственности: суду нужно было нечто большее, чем показания насильника и жертвы. А если жертва беременела, то, согласно теории Галена, она испытала физическое удовольствие, что с точки зрения закона переводило произошедшее из разряда изнасилования в сексуальный контакт по обоюдному согласию.

Впрочем, даже с такими ужасными побочными эффектами галеновская теория все равно была большим шагом вперед по сравнению с идеями теологов Раннего Средневековья, говоривших: «У мужчины есть только одна жена. Он должен брать ее такой, как она есть, холодной при выполнении супружеского долга, и ему не следует ничего предпринимать, дабы согреть ее».

Любовная магия 

Связь между ведьмовством и распутством появилась, конечно, не на пустом месте, в Средние века все имело в своей основе практические причины. Как пишет Тогоева (Ольга Игоревна Тогоева, российский историк-медиевист, специалист по истории средневековой Франции. — прим. BURO.), «в первых ведовских процессах, имевших место в Северной Франции в XIV–XV века, в списке обвинений любовная магия занимала более чем почетное место. В 1391 году в материалах как раз одного из таких дел колдовство впервые получило статус „государственного“ уголовного преступления — оно было названо „делом, касающимся короля“. Однако для нас значение имеет прежде всего тот факт, что обвиняемыми здесь чаще всего становились проститутки, пытавшиеся с помощью приворота выгодно выйти замуж».

Если рассматривать дела о колдовстве в Позднее Средневековье, в основе лежат две великие силы — любовь и деньги. Репутация обвиняемой всегда становилась одним из краеугольных камней для вынесения приговора.

Так громкий процесс Марион ла Друатюрьер, закончившийся казнью обеих обвиняемых — самой Марион и ее подруги, старой сводни Марго де ла Барр, — можно приводить как пример классического для Позднего Средневековья дела о колдовстве.

Несчастная Марион была влюблена в некого Анселина, который с удовольствием воспользовался ею, после чего обручился с куда более выгодной невестой Агнес. Марион впала в отчаяние, «пожаловалась старой знахарке на неверность возлюбленного, и та обещала помочь, дав рецепт приворотного зелья, которое Марион должна была подлить Анселину в еду: „чтобы она взяла белого петуха, убила его, свернув ему шею или сев на него. У этого петуха она возьмет два яйца, положит их в перьевую подушку и оставит на 8 или 9 дней. После чего достанет, сварит, изотрет в порошок, и этот порошок подмешает в еду и питье для своего дружка“. И он снова „полюбит ее прекрасно и с великим жаром“. Однако Анселин никак не желал отказываться от женитьбы. Следовательно, необходимо было новое, более верное средство, и оно было найдено Марго — „такая вещь, что этот Анселин, даже если и женится, все равно вернется к ней и будет любить ее как и прежде“. Подруги сплели два венка из ядовитых трав, которые Марион забрала у Марго накануне свадьбы и на следующий день, во время праздничной пирушки, бросила под ноги танцующим молодоженам. Уже через два дня она узнала, что они больны и не могут иметь сексуальных отношений. Еще через какое-то время они умерли».

Марго де ла Барр приговорили довольно скоро, она не имела никаких шансов, потому что была бывшей проституткой, сводней, а также доказанно занималась ворожбой (просто, пока от ее предполагаемых действий никто не умирал, ее ворожба интереса у церкви и представителей закона не вызывала). Другое дело — Марион, которая ни в каких других связях с мужчинами, кроме Анселина, замечена не была и сама себя именовала «женщиной с достойной репутацией». Судьи с этим были не совсем согласны, но, обсуждая ее дело, ни разу не мотивировали обвинения против нее «распущенным образом жизни», как это было с Марго. Молодость, относительно хорошая репутация и искренняя любовь, которую она питала к Анселину, играли ей на руку, и смертный приговор ей (хотя именно она была инициатором колдовства — и она же проводила магический обряд) судьи выносили не единогласно, трое до конца настаивали на наказании у позорного столба и изгнании.